После тяжёлого разгрома монголо-татарского нашествия Русская земля начинает постепенно возрождаться: восстанавливаются города, селения, храмы, монастыри. Более интенсивно этот процесс шёл в Северо-Восточной Руси, где под защитой лесов возрождается государственная и церковная жизнь. Со временем Всероссийский Митрополит избирает своим кафедральным городом Москву. Тем самым Русская Церковь активно содействовала Московским князьям в собирании и сплочении земель вокруг Москвы. Наконец наступило время, когда русские люди впервые вышли в открытое поле и нанесли поражение врагу.

Особую роль в возрождении общества и государства того времени сыграли монашеские обители. Они основывались в глухих лесных чащах, в необжитой местности. Но со временем здесь селились ищущие монашеской жизни, а вокруг них — простые люди. Так возникал монастырь и посад вокруг него. Примерно за столетие 1340–1440 годы куликовское поколение русских людей основало на Руси около 150 монастырей. Как пишет замечательный русский историк В. О. Ключевский, “древнерусское монашество было точным показателем нравственного состояния своего мирского общества: стремление покидать мир усиливалось не оттого, что в миру скоплялись бедствия, а по мере того, как в нём возвышались нравственные силы”[1]. Это были молитвенники и ходатаи пред Богом за землю Русскую. И среди нас ярко сияет великий светильник нашей Церкви — преподобный Сергий, игумен Радонежский (†1392; пам. 25 сент.).

ХIV век называют веком преподобного Сергия, он насыщен крупными историческими событиями. Это было напряжённое время, земля Русская подвергалась различным бедствиям, была разобщена. Лучшие люди понимали, что отсутствие единения ослабляет Русь и делает её более лёгкой добычей для врага. Поэтому они прилагали все усилия, чтобы положить конец взаимной розни, ненависти и братоубийству, чтобы освободиться от золотоордынского ига. И преподобный Сергий “не пребыл равнодушен” к судьбе своего Отечества.

Радонежский игумен Сергий родился в селе Варница под Ростовом Великим 3 мая 1314 года в семье благочестивых бояр Кирилла и Марии. Это был особый почитатель и служитель Пресвятой Троицы, Которую он своими восклицаниями прославил во время Божественной Литургии ещё до своего рождения, будучи во утробе своей благочестивой матери. На 40-й день после рождения родители принесли своего сына в храм, где иерей Михаил крестил его, назвав младенца Варфоломеем в честь ученика и Апостола Христова. С детства он отличался глубоким благочестием и подвижничеством, но, как известно, учёба ему не давалась. Житиё повествует о явлении отроку старца, вручившего ему святую просфору, после чего сразу стали заметны его успехи в учёбе. В начале 30-х годов семья Кирилла и Марии переселилась в Радонеж, позднее родители приняли монашеский постриг в Хотьковском монастыре, где были погребены после своей кончины[2]. В 1506 году Великий князь Василий III дал жалованную ружную грамоту Покровскому монастырю “на Хотькове, где лежат Сергия чудотворца родители, отец его Кирило да мати Марья”.

После ухода родителей в обитель преподобный Сергий с братом своим Стефаном поселился на горе Маковец. По благословению Всероссийского Митрополита Феогноста (†1353; пам. 14 марта) преподобный Сергий основал храм во имя Живоначальной Троицы на горе Маковце. Монашеский постриг Преподобный принял от руки игумена Митрофана 7 октября 1337 года в день памяти мучеников Сергия и Вакха, пострадавших в Римской империи в диоклетианово гонение. 1337 год является датой основания Троицкого монастыря. “Бе же върастом тогда святыи Сергие, егда прият святые образ иноческыи яко 20 лет”[3].

Обитель постепенно росла, увеличивалось число иноков в ней. Посвящение Преподобного в сан иеромонаха и возведение в игумена позднее совершил находившийся в Переяславле-Залесском Владимиро-Волынский епископ Афанасий, поскольку святитель Алексий в то время находился в Константинополе[4].

Слава о молитвенных подвигах преподобного Сергия постепенно стала распространяться не только в России, но и в Константинополе. Патриарх Филофей (1354–1355; 1362–1376) прислал Преподобному крест, параманд и схиму в благословение на новые подвиги. В грамоте преподавалось благословение на введение общежительного устава в монастыре. Преподобный Сергий испросил на это также благословение и у святителя Московского Алексия.

Позднее Митрополит Киприан в ответах старцу Афанасию Высокому обосновал важность общежительного монастырского уклада[5]. Особенности введённого общежительного устава вызвали ропот братии, и смиренный подвижник тихо ушёл первоначально в Махрищский монастырь, а затем он полагает начало обители на Киржаче[6]. Позднее по просьбе святителя Алексия Преподобный возвратился в Троицкий монастырь.

Преподобный Сергий в стяжании добродетелей прошёл горнило борьбы со страстями, вражескими кознями и наветами. Дивный подвижник уже при жизни творил чудеса: он извёл источник ключевой воды, исцелял больных. Ему самому были чудесные явления. Однажды он видел множество птиц, и невидимый голос возвестил ему, что так умножится число его учеников. Ему явилась Пречистая Дева с апостолами Петром и Иоанном. До наших дней сохранились некоторые личные вещи Преподобного: деревянный потир и чаша, иерейская фелонь, крест Патриарха Филофея и две келейные иконы — Богоматери Одигитрии и святителя Николая.

В актовой речи в связи с 500-летием кончины преподобного Сергия В. О. Ключевский говорит о духовной дружбе Митрополита Московского Алексия, Пермского епископа Стефана и преподобного Сергия Радонежского. “...в начале 40-х годов ХIV века свершились три знаменательные события: из московского Богоявленского монастыря вызван был на церковно-административное поприще скрывавшийся там 40-летний инок Алексий; тогда же один 20-летний искатель пустыни, будущий преподобный Сергий, в дремучем лесу — вот на этом самом месте — поставил маленькую деревянную келию с такой же церковью, а в Устюге у бедного соборного причётника родился сын, будущий просветитель Пермской земли святитель Стефан. Ни одного из этих имён нельзя произнести, не вспомнив двух остальных. Эта присноблаженная троица ярким созвездием блещет в нашем ХIV веке, делая его зарёй политического и нравственного возрождения Русской земли. Тесная дружба и взаимное уважение соединяли их друг с другом. Митрополит Алексий навещал Сергия в его обители и советовался с ним, желая иметь его своим преемником. Припомним задушевный рассказ в Житии преподобного Сергия о проезде святителя Стефана Пермского мимо Сергиева монастыря, когда оба друга на расстоянии 10 с лишком вёрст обменялись братскими поклонами.

Все три святых мужа, подвизаясь каждый на своём поприще, делали одно общее дело, которое простиралось далеко за пределы церковной жизни и широко захватывало политическое положение всего народа. Это дело — укрепление Русского государства, над созиданием которого по-своему трудились Московские князья ХIV века. Это дело было исполнением завета, данного русской церковной иерархии величайшим святителем Руси Митрополитом Петром”[7].

Своими молитвенными подвигами они прежде всего содействовали объединению Руси, которая духовно крепла, набирая силы для борьбы с врагом. Из Жития преподобного Сергия мы знаем о его особом почитании Живоначальной Троицы, взиранием на Которую побеждался страх розни мира сего. Это он благословил князя Димитрия Донского (†1389; пам. 19 мая) в 1380 году на Куликовскую битву и дал ему двух своих иноков, послав их на ратный подвиг. Судьба Русской земли решалась не только на Куликовом поле, но и в тихой келье Троицкого игумена, где возносились усердные молитвы в праздник Рождества Пресвятой Богородицы и поимённо назывались павшие в битве воины. Одержав победу, князь Димитрий Донской, выполняя своё обещание, вместе с преподобным Сергием основывает Дубенский монастырь у села Стромынь.

Осенью 1385 года, в Филиппов пост Преподобный по просьбе Великого князя Димитрия ездил в Рязань, где “укротил” князя Олега и содействовал заключению “вечного мира” между Москвой и Рязанью. В Родословной книге читаем о грозных событиях тех лет: “И в лето 6888 Олег с Мамаем совокупися, а после того Тактамыша подведе. И в лето 6903-м Олег Рязанский згоном Коломну взял, и помири Великого князя Дмитрея с Олегом Сергей чюдотворец; князь Великий Дмитрей дал за сына за Олегова за Федора дочь свою Софью. А в лето 6910-го Олег преставися в чернецах, положен в монастыре на Солодви”[8]. На обратном пути из Рязани, в великокняжеской Коломне подвижник основывает Голутвинский Богоявленский монастырь и благословляет на игуменство в нём своего ученика старца Григория.

С 1374 года возрастает духовный авторитет преподобного Сергия Радонежского. Летом этого года он помогает князю Владимиру основать в Серпухове Высоцкий монастырь, в который благословляет на игуменство своего ученика старца Афанасия[9]. Осенью с преподобным Сергием сближается сам Великий князь Димитрий, и подвижник крестит в Переяславле родившегося 26 ноября его сына Юрия.

В мае 1389 года в качестве духовника преподобный Сергий свидетельствует духовную грамоту тяжело заболевшего князя Димитрия, в которой великое княжение Владимирское объявлялось наследственным владением Московских князей и тем самым устанавливался важный принцип единодержавия. Таким образом преподобный Сергий Радонежский освятил своим авторитетом зарождение московской государственности, складывавшейся в процессе преодоления внутренних проблем в государстве и в острейшей борьбе с внешней угрозой. В 1389 году Радонежский игумен участвовал в отпевании героя Куликовской битвы — благоверного князя Димитрия Донского.

Монастырская жизнь того времени переживает на Руси духовный подъём. С момента возвращения Митрополита Алексия из Константинополя и реорганизации Троице-Сергиева монастыря начинается быстрое распространение в Северо-Восточной Руси монастырей-общежитий. Подобно Византии и Балканам, на Руси появляются иноки “молчальники”, то есть монахи-исихасты в буквальном русском переводе. «В России исихазм оказывал воздействие главным образом через Афон. Центром новых мистических настроений стал Троице-Сергиев монастырь, основатель которого Сергий Радонежский “божественныя сладости безмолвиа въкусив”. Из этого монастыря вышел главный представитель нового литературного стиля Епифаний Премудрый и главный представитель нового течения в живописи Андрей Рублёв (безмолвная беседа ангелов — основная тема рублёвской “Троицы”)»[10].

Таким образом, исихазм, давший название знаменитым византийским спорам ХIV века, становится основой монашеского делания на Руси. Говоря о крепнущих духовных связях с Афоном, следует добавить, что в это время в Москву прибыл святогорский инок Дионисий, который затем подвизался в Спасо-Каменном монастыре, ввёл в нём Святогорский устав, а в 1418–1425 годах в сане архиепископа управлял Ростовской кафедрой[11]. В 1393 году на Русь вернулся преподобный Арсений, привезя с собой икону Богоматери. Он подвизался на Ладожском озере, на острове Коневец. Принесённая им икона прославилась чудотворениями и получила именование Коневская (пам. 10 ил.).

За полгода до своей кончины Преподобный вручил игуменство своему ученику, преподобному Никону (†1426; пам. 17 нояб.), а сам предался усиленной молитве. В последний раз он призвал братию и обратился к ним со словами назидания-завещания: “Внимайте себе, братие, прежде имейте страх Божий, чистоту душевную и любовь нелицемерную”. Перед своей кончиной Преподобный повелел братии похоронить себя на общем братском кладбище. Скончался преподобный Сергий 25 сентября 1392 года в возрасте 78 лет. Однако Митрополит Киприан благословил погрести останки первого игумена обители в Троицкой церкви, им созданной. В Похвальном Слове старца Епифания Премудрого говорится, что Митрополит Киприан “порасмотрив и рассудив в себе, како и где погребется блаженный, и благослови, и повели им положити его в церкви, на правей стране, еже и бысть”[12].

 

 

 

Преподобный Иринарх, затворник Ростовский, во святом крещении Илия, родился в июне 1548 года в селе Кондаково, в 43 верстах от Ростова Великого. Он был третьим сыном в благочестивой крестьянской семье Акиндина и Ирины. С раннего детства в мальчике обнаружилось стремление к монашеской жизни: в детских играх он не участвовал, но старался сдержать свои желания и во всем ограничивать себя. Шестилетний Илия однажды сказал матери: «Как вырасту, так постригусь и стану монахом; буду носить на себе железа и трудиться ради Бога...» С юных лет Илия мечтал подражать подвигам преподобного Макария Калязинского (+ 1483; память 17/30 марта и 26 мая/8 июня), тайно носившего тяжелые вериги, житие которого он услышал от приходского священника Василия.

 

Когда в округе случился голод, 18-летний Илия отправился на заработки в Нижний Новгород. После кончины отца, о которой он был извещен свыше, Илия вместе с матерью и старшим братом Андреем переселился в Ростов Великий. Здесь родные Илии стали вести торговлю, но Илия тяготился мирскими заботами и находил утешение в чтении Священного Писания. Стремление уйти в монастырь окончательно окрепло. В 1578 году, испросив благословение матери, Илия ушел в Борисоглебский монастырь на реке Устье, близ Ростова Великого, где принял постриг с именем Иринарх.

 

Игумен монастыря благословил Иринарха жить под руководством опытного старца и назначил ему послушание в пекарне. С первых дней монашеской жизни преподобный Иринарх отказался от своей воли и смиренно предал себя во власть братии; первым приходил он на церковные службы, ни с кем не разговаривал в храме, благоговейно стоял во время богослужения и никогда не уходил прежде отпуста.

 

Однажды преподобный Иринарх увидел в монастыре босого странника. Сжалившись, он отдал ему свои сапоги, а сам с тех пор не надевал обуви. Вместо рясы Иринарх носил рубище, за что претерпевал насмешки. Игумену не понравилось такое поведение подвижника, и он начал смирять его, заставляя часа по два стоять на морозе против своей келлии или подолгу звонить на колокольне.

 

Святой все переносил с терпением и не изменил своего поведения. Игумен продолжал жестокосердствовать, давая суровые послушания. Но когда преподобному Иринарху назначили послушание вне монастыря, то есть лишили церковной молитвы, он ушел в Ростов Великий, в Богоявленский монастырь, основанный преподобным Аврамием Ростовским (1073—1077 гг.; память 29 октября/11 ноября).

 

В Аврамиевом монастыре преподобный Иринарх был назначен келарем и около шести месяцев с усердием исполнял порученное послушание. Однажды во время пения Херувимской преподобный Иринарх громко зарыдал. На вопрос архимандрита он ответил: «Мать моя преставилась!» Оставив Аврамиев монастырь, преподобный перешел в Ростовский монастырь праведного Лазаря. Там преподобный Иринарх поселился в тесной келлии, где три с половиной года омывал свою душу слезами, очищал молитвой и строгим постом. Он начал носить на себе тяжелые железные вериги. В Лазаревом монастыре его часто посещал блаженный Иоанн, Христа ради юродивый, по прозванию Большой Колпак (+ 1589; память 12/25 июня и 3/16 июля). Святые подкрепляли друг друга духовной беседой, и блаженный Иоанн предрек преподобному Иринарху достижение высокого духовного совершенства.

 

По повелению явившихся в сонном видении святых страстотерпцев Бориса и Глеба (+ 1015; память 2/15 мая и 24 июля/6 августа), преподобный Иринарх вернулся в Борисоглебский монастырь, где его с радостью встретил новый игумен Варлаам.

 

Однажды, молясь перед иконой Спасителя и вопрошая Господа о том, как ему спастись, Иринарх услышал слова: «Иди в келлию свою и будь затворник, и не исходи, и так спасешься». Познав волю Божию, преподобный Иринарх затворился в тесной келлии, где приковал себя железными цепями.

 

Преподобный Иринарх стал носить множество медных крестов, со временем число их возрастало; на голову подвижник надевал тяжелый обруч. Спал он на голом полу не более трех часов в сутки, остальное время посвящал молитве и трудам: вязал «свитки» (широкие верхние одежды), делал клобуки, шил одежку для нищих. Полученное подаяние он раздавал бедным. 25 лет провел преподобный Иринарх закованным цепями и веригами в тяжелых трудах. Подвиги его обличали нерадиво живших в обители, и они солгали игумену, что старец учит не ходить на монастырские работы, а подвизаться подобно ему. Игумен поверил клевете и изгнал святого старца из обители. Смиренно покорившись, преподобный Иринарх опять ушел в Ростов и прожил в монастыре святого Лазаря один год. Между тем борисоглебский игумен раскаялся в своем поступке и послал за преподобным Иринархом иноков. Он возвратился, укоряя себя, что живет не так, как братия, которая несет праведные труды, и продолжал вести прежний образ жизни.

 

Тяжкими и долгими подвигами духовное зрение преподобного Иринарха очистилось для принятия Божественных откровений. Однажды ему было видение о том, что Москву захватит Литва, а церкви по местам будут разорены.

Он стал горько плакать о предстоящем бедствии, и игумен повелел ему ехать в Москву и предупредить царя Василия Иоанновича Шуйского (1606—1610) о грозящей беде. Преподобный Иринарх выполнил послушание. Он отказался от предложенных ему даров и, вернувшись, стал усердно молиться, чтобы Господь помиловал Русскую землю.

 

Враги явились на Русь, стали завоевывать города, избивали жителей, грабили монастыри и церкви. Несколько раз они приходили в Борисоглебский монастырь, и всякий раз преподобный Иринарх безбоязненно обличал греховность их действий и убеждал оставить пределы Российские. Польский полководец Сапега, остановившийся в Борисоглебском монастыре, пожелал видеть старца, сидящего в цепях, и удивился такому подвигу. Когда паны, пришедшие с Сапегой, сказали ему, что старец молится за Шуйского, преподобный смело сказал: «Я в России рожден и крещен, за русского царя и Бога молю». Сапега отвечал: «Правда в батьке велика — в которой земле жить, той земле и служить». Преподобный Иринарх стал убеждать Сапегу уйти из России, предсказывая ему в противном случае смерть. После беседы Сапега сказал: «Я такого батьки нигде не нашел: ни здесь, ни в иных землях...» — и велел не разорять обитель. Святого Иринарха посещали и другие польские военачальники. Один из них, Иван Каменский, по совету старца со своим отрядом вернулся в Польшу. Сапега же и другие, пренебрегшие советами преподобного Иринарха, сложили свои головы на Русской земле. В тяжелое лихолетье Смутного времени преподобный Иринарх вдохновлял соотечественников на ратный подвиг, вселял в них уверенность в победе русского оружия. Он благословил приезжавших к нему воевод Стопина-Шуйского, Минина и князя Димитрия Пожарского и предсказал им победу: «Увидите над собой славу Божию». Для поддержки надежды на милость Господа преподобный посылал им просфоры и свои кресты. С Божией помощью русские одолели Литву, князь Пожарский овладел Кремлем, и в Русской земле постепенно начал водворяться мир. В благодарность за помощь князь Димитрий Михайлович Пожарский освободил Борисоглебский монастырь и поселян вокруг него от сборов на ополчение.

 

Старец Иринарх по-прежнему непрестанно молил Бога со слезами об избавлении Руси от врагов и, обладая силою творить чудеса, исцелял больных и бесноватых. Ему был открыт день кончины, и он, призвав своих учеников Александра и Корнилия, преподал им последнее наставление: «...проводите свою жизнь в трудах и молитве, посте и бдении... во взаимной любви.., оказывая всем послушание и покорность...» И простившись со всеми, тихо отошел ко Господу в вечный покой 13 января 1616 года. После святого старца осталось 142 медных креста, семь наплечных вериг, цепь в 20 сажен, которую он носил на шее, железные ножные путы, 18 ручных оков, «связки», которые он носил на поясе, весом в пуд и железная палка, которой он избивал свое тело и прогонял бесов. В этих трудах, как называл их старец, он прожил 38 лет, в миру прожил 30 лет, скончался же 68 лет от роду. После смерти преподобного Иринарха совершалось много чудес при его гробе, особенно же исцелений больных и бесноватых при возложении на них крестов и цепей святого подвижника.

 

Житие и чудеса преподобного Иринарха Затворника описаны его учеником иноком Борисоглебского монастыря Александром, который подвизался с преподобным в течение 30 лет.

 

Память преподобного Иринарха совершается также 23 мая/5 июня — в день празднования Собора Ростово-Ярославских святых (установлено решением Святейшего Патриарха Алексия и Священного Синода Русской Православной Церкви 10 марта 1964 года).